Иван Образцов, писатель (Барнаул)
Кавычки в словах из заглавия подчёркивают, что эту тему, периодически всплывающую в современном окололитературном пространстве, давно хочется закавычить. Насколько она далека от обсуждения чего-то существенного, можно понять из того, что именно обсуждается. Дискуссия сводится обычно к требованиям второстепенного характера, как то: «издавать бумажные книги», «поддерживать печатные журналы», «перейти из ведения Минцифры в Минкультуры» и проч. Так происходит подмена предмета обсуждения, а представители «бумажного» и «электронного» лагерей, кажется, этого даже не замечают. Обсуждается «упаковка», хотя стоило бы говорить о смыслах.
При этом даже самые яростные сторонники «бумажной партии» ведут виртуальные дискуссии, сидя за компьютерами, делают электронные презентации для продвижения своих проектов и записывают с помощью нейросетей видеоролики, чтобы представить собственные сочинения. По сути, недовольство бумагопартийцев связано с тем, что широкой аудиторией не востребованы их книго-, слайдопрезентации, а вот у «врагов бумажной книги» «цифру» покупают. На вопрос, почему так происходит, бумагопартийцы дают безапелляционный ответ: невежды-интернетчики захватили всё! Ну, или ссылаются на «общий упадок современной культуры». Под «настоящей культурой» бумагопартийцы понимают, разумеется, себя любимых.
Радикальные представители «партии электроников», в общем-то, идут тем же путём. Их бесконечные разговоры об «отмирании бумажной книги» похожи на мантру программиста, которая записана на бумажке и приклеена на угол монитора. Однако то, что случится, если сервер отключится, такой «электроник» не обсуждает, пребывая в наивной вере в надёжность современной виртуальной экосистемы и бесперебойность подачи электроэнергии. Но проблема не только в возможном отключении от сети серверов, а в том, что человек – существо вещное, на чём во многом основан его чувственный опыт. Здесь примерно так же, как в проблеме создания подлинного искусственного интеллекта. Где основная трудность заключается не в изготовлении электронной «упаковки», а в отсутствии даже у самой продвинутой нейросети элементарного телесного опыта. Без физического тела невозможно появление подлинного мыслительного процесса. Поэтому и голая виртуальность электронных книг (даже при учёте аудиоверсий) формирует довольно плоское (если не сказать – машинно-туповатое) мышление.
Так и бьются радикалы обеих партий, отстаивая свои догматы, а на самом деле просто стремятся получить (или сохранить) доступ к финансированию. Поэтому стоит признать, что конфликт между «буквой» и «цифрой» выглядит надуманным и периодически всплывает в окололитературном пространстве как ложное противопоставление чего-то кондово-архаичного с чем-то туповато-электронным.
Да, от формы передачи зависит эстетико-психологическая сторона дела, но всё же следует признать, что в художественной литературе важен смысл передаваемого, а способы передачи могут быть различными. То есть при «упаковывании» художественного произведения вполне уместна (и, пожалуй, естественна) демократичность подхода.
Поэтому нет никакого неразрешимого противоречия между передачей художественных смыслов в варианте печатной книги или книги электронной. В этом ложном конфликте безоговорочно победит идея сочетания новаторства и традиции.